…И тогда на трибуну вышел Ельцин

30 лет назад, 21 октября 1987 года, накануне юбилея Октябрьской революции, в Москве состоялся очередной Пленум ЦК КПСС. Повестка обычная — обсуждение (читай: одобрение) праздничного доклада Генерального секретаря Михаила Горбачева (с ним он выступит для всей страны через 12 дней). К тому времени Михаил Сергеевич уже много сказал об «ускорении», «гласности» и уже подступался к «перестройке». Но эти слова воспринимались и наверху, и внизу не более чем «завихрения новой метлы» — мол, ничего, перемелется, и не таких видали.

То ли по наивности, то ли, напротив, по дьявольски провидческому расчету, в азбучные истины «не въехал» только один из участников Пленума. Казалось бы, «вроде всё, как всегда», генсек выступил, пора заканчивать. И тогда на трибуну вышел Ельцин…

Фото Chaosempire.ru

По нынешним временам речь кандидата в члены Политбюро ЦК, первого секретаря Московского горкома партии была робкой. Но тогда… Даже сбивчивые утверждения Бориса Николаевича, что «гласность» вырождается в очередную профанацию, а вместо этого крепнет самовосхваление и самоуспокоенность, культ нового вождя и некритическое восприятие действительности, произвели ошеломляющий эффект. Впрочем, советский народ узнал о ЧП на октябрьском Пленуме только после 7 ноября и, конечно, в форме «антиельцинской» кампании. Однако мало кто на эту кампанию «повёлся»…

Выступление Ельцина было первым неконтролируемым, несанкционированным конфликтом в руководстве страны горбачевской эпохи. Впервые проявился так называемый «эффект неблагодарных» в адрес вождя-реформатора. По Горбачеву было видно, что он страшно оскорблен. Как! Он соизволил разрешить вольницу, ослабил гайки, а этот Ельцин, вместо того, чтобы зайтись в почитании и восторге: «О, царь, как ты велик!», решил использовать объявленную свободу по прямому назначению: вместо благодарности и еще большего раболепия — раз разрешили критиковать, я и критикую! Тут много общего между 1987-м и 2017-м…

Выступление Ельцина означало окончательную потерю шанса для СССР пойти по китайскому пути. Политические процессы двинулись впереди экономических, буквально через пару месяцев началась новая, куда более мощная, чем при Хрущеве, кампания критики сталинских репрессий и сталинской системы управления.

Тогда прозвучал и первый звонок к расслоению КПСС на три группы. Две небольшие — реформаторы (Ельцин, Яковлев, Шеварднадзе, с оговорками — Горбачев) и консерваторы (Лигачев и остатки брежневского окружения). И одна под 90 процентов численности — пассивный балласт, те, кто пришел в партию не для того, чтобы самостоятельно, на свой страх и риск, вставать на чью-то сторону. Неудивительно, что в августе 1991-го никто из миллионов обладателей красных партбилетов не вступился за КПСС…

Сейчас модно ругать и Горбачева, и Ельцина. Но 30 лет назад один решился на безумно смелый поступок, а другой, осадив бунтаря, все же не включил «полный назад», не завернул гайки обратно. Страна шла к свободе — вожделенной, непривычной и, как выяснится позже, столь трудной, хрупкой, ранимой…                    

Юрий Пронин для ИА «Альтаир»