Он был лучшим отечественным режиссером на рубеже веков. Слово о создателе «Брата» и «Груза 200»

25 февраля гениальному Алексею Балабанову исполнилось бы 60 лет.

Балабанов родился в Свердловске и до 90-х работал на тамошней киностудии. Однако еще до развала Союза махнул в Ленинград, где и остался. Первейшим его соратником с тех самых пор стал руководитель культовой кинокомпании «СТВ» Сергей Сельянов, который и сам начинал как недурной режиссер, но предпочел переквалифицироваться в пожизненного балабановского продюсера, что говорит о многом.

«Балабаниада» – это лучшее, что случилось с русским кино за последние 30 лет.

Не все помнят, что свой путь в художественном кино Алексей Октябринович начинал в качестве законченного эстета, артхаусного богемного мастера, снимающего «не для всех». В 1991-м он дебютировал «Счастливыми днями», основанными на произведениях короля абсурдной литературы Сэмюэла Беккета. В 1994-м Балабанов взялся за самого Кафку («Замок») – и в итоге сотворил одну из лучших на свете экранизаций этого сложнейшего автора.

Но Балабанова за границей не смотрят – из сегодняшних киношных русских там знают разве только Михалкова да Звягинцева. Басурманы, что с них взять: недаром Балабанов был о всех них столь невысокого мнения.

Ну а в 1997-м выходит картина «Брат» – первый стопроцентный народный кинохит постсоветских времен. И пошло-поехало: «Брат-2», «Про уродов и людей», «Война», «Жмурки», «Груз 200»… Сплошь или хиты, или шедевры: вся страна их смотрела – вся страна была впечатлена. Большинство его фильмов – не про современность, однако любой из них стоит десятков актуальных, злободневных и «насущных» опусов, изготовляемых доморощенными балабановскими конкурентиками.

Штука в том, что Балабанов – режиссер от бога (как бы ни отмахивались от этого факта носители всевозможных идеологических шор), и если б он захотел, то и про нулевые годы убийственную жуть бы снял. Но все самые жуткие свои замыслы он, как нарочно, помещал в разнообразное прошлое – дореволюционное ли («Про уродов и людей»), революционное ль («Морфий»), позднесоветское («Груз 200»). Про 1990-е же и 2000-е Балабанов предпочитал снимать сочные черные комедии – такова уж была его художническая воля. Да и справедливо это: про путинскую Россию легко можно снять откровенную мерзость, но уж никак не античную трагедию. А именно таковая – истинный жанр «страшных» балабановских фильмов.