Надежда – привычка – страх: о смене настроений на пороге 20-х годов
Власть по-прежнему крепка, а явное большинство населения уже 20 лет сторонится политического активизма. Вот и какая по счету легкая рябь на водной глади – летние протесты в Москве – профессионально локализована и постепенно сошла на нет. Однако в обществе продолжает крепнуть унылое разочарование, а это неподходящий тренд для радужных перспектив и весомых свершений.
Одним из источников неверия и недоверия (а без этих качеств еще ни одной стране не удалось рвануть вперед) является повсеместное лицемерие, вездесущая уклончивость власть имущих. Опять же к московским событиям июля-августа. Тогда мэр Сергей Собянин первым, упреждая правоохранительные органы, публично оценил происходящее как «массовые беспорядки, заранее спланированные и хорошо подготовленные». А на днях… с удивленным видом отмахнулся от вопроса о своем отношении к судам и следствию по летним протестам: «Это не ко мне, а к правоохранительным органам».
Сергей Собянин сначала первым дал публичную оценку московским протестам, а теперь говорит, что это не его тема. Фото zen.yandex.com
Под стать многим представителям власти и значительная часть оппозиция, которую хочется назвать «так называемой». Но не потому, что оппозиция якобы вообще не нужна или ее следует приравнять к «врагам народа» или «иностранным агентам». А потому, что она тоже верткая, неискренняя, противоречит сама себе. К примеру, вполне фактурный политик Павел Грудинин на днях в очередной раз резко критиковал чиновников верхнего и нижних эшелонов, при этом старательно избегая называть фамилии. А уж вину президента отрицал напрочь: это, мол, все свита, камарилья. Он старается, но они (опять без фамилий) ему мешают. Хотя везде и всегда формирование своей свиты (окружения, камарильи, ближайшего круга помощников) было первейшей задачей первого лица. А уж за 20 лет, да при таких полномочиях…
Впрочем, все всё понимают. Но мало кто говорит вслух. И дело не в избытке/недостатке смелости или в желании обязательно досадить президенту, «наехать» на него. Просто обществу разрушенных смыслов и окрепшего двоемыслия очень трудно двигаться вперед. Сакраментальная фраза «Ну вы же понимаете» с красноречивым выражением лица, театральным разведением рук и взглядом то ли в пол, то ли в потолок стала типичной реакцией на вопросы, которые иногда еще задают, хотя непонятно зачем. Ведь, как уже сказано, все всё понимают, даже если чего-то не знают. Именно все, а не только недовольные или оппозиция.
«Унылая пора, очей очарованье…», – это ведь не только о природной осени. И очарованье, действительно, где-то и для кого-то есть (или еще, пока есть). Но и привкус тлена тоже ощутим. 20, да и 15 лет назад президент Владимир Путин был для большинства символом надежды. Затем, постепенно, исподволь надежда отошла на второй план, уступив на авансцене место привычке. Ну вроде неплохо, да и, главное, кто, если не он? Это было 5–10 лет назад.
Сейчас, и об этом, лишь с небольшими вариациями, говорят социологические опросы, которые проводит «большая тройка» (ВЦИОМ, ФОМ, «Левада-центр»), все больше людей страшится будущего, связывая с ним не улучшение жизни и даже не сохранение статус-кво, а дополнительные проблемы. Опять же, можно ли двинуться вперед с таким настроением?
А нынешний глава государства теперь становится не «президентом привычки», как еще 5–10 лет назад, а символом опасений, что «без него может быть еще хуже». И вроде арифметика процентов «за» не уступает прежней, особенно по доверию (по готовности голосовать – несколько уступает). И по-прежнему большинство не видит реальной (пофамильно) альтернативы Путину, хотя скорее потому, что и не хочет видеть. Но содержание этой поддержки кардинально изменилось: от светлого, оптимистического чувства (надежда) к ровному, спокойному восприятию (привычка) и, наконец, к ощущению какой ни есть, но единственной опоры перед неспокойным будущим.
Парадокс: люди, судя по данным социологов, стали больше опасаться произвола власти, это проблема становится одной из приоритетных для нарастающего числа людей; и надеются, что от произвола защитит разве что президент, то есть глава этой самой власти. Получается, он или архитектор, или заложник, или укротитель нынешней системы. А может, сразу два или даже три в одном…
Павел Грудинин в ходе президентских выборов слегка покритиковал Владимира Путина и… теперь не критикует. Фото postnews.ru
Разумеется, причинно-следственные связи в этой цепочке можно толковать по-разному. На чей-то взгляд, мешает проклятое наследие прошлого, происки зарубежья, нерадивые бояре-чиновники. По другой версии, проблема в нас самих. Есть и вариант, что рыба гниет с самой-самой головы. Но уже сам по себе факт, что перед всей страной нет позитивного образа ближайших лет и десятилетий, своеобразной «Russian team» (российской мечты), а преобладает скорее негативный настрой («не до жиру, удержаться бы на плаву»), – явление вряд ли радующее.
Впрочем, и сказано это не для того, чтобы посыпать голову пеплом или заклеймить «антинародный режим». Радикальные перемены – вещь обоюдоострая, чреватая серьезными потрясениями, особенно в условиях, когда рукотворная вертикаль держится на одном человеке, а поэтому без него неизбежен политический вакуум. И это, кстати, понимает и дальновидная часть оппозиции. Но и вовсе без перемен, крупных, масштабных, системных, тучи над горизонтом не развеются, ветер не стихнет. Надежда – привычка – неизбежность… Что дальше?
Юрий Пронин для ИА «Альтаир»