В Братске самый дорогой вид спорта был массовым, почти как лыжи и доступным даже школьнику

Непременной и почти ежедневной частью зимнего пейзажа в Центральном районе Братска в конце 60-х и до начала 90-х годов был самолёт Ан-2, который, тарахтя, медленно и по спирали поднимался над Братским водохранилищем. Где-то в верхней точке он, как казалось, останавливался в воздухе, от него отрывалась маленькая черная точка, которая, если считать медленно до пяти, раскрывалась парашютом. А потом отрывалась ещё одна точка, и ещё одна… Потом самолёт садился прямо на лёд ближайшего к городу залива, и сразу в небо поднимался второй.

Почти тридцать лет Братск был северной столицей парашютизма Иркутской области и воспитал за эти годы несколько полков будущих солдат воздушно-десантных войск, а также большое количество спортсменов-парашютистов.

Александр Семёнович Хомченко

Один из основателей парашютного клуба, ныне пенсионер Александр Хомченко (846 прыжков):

— Я в ремесленном училище учился в 1954-56 годах в Иркутске и решил заняться спортом. Сначала пошел в бокс, получил там хорошенько, понял, что не мое, потом на борьбу пошел – тоже не моё. Пошел тогда стрелять, и там у меня были успехи, но вдруг прибегает кто-то и кричит: «Пацаны! Клуб парашютный открылся!», и нас четверо набралось – пошли искать этот клуб по всему Иркутску. Изучили теорию, и когда все рассказали нам, вроде и страх какой-то пропал. Сдали мы зачеты и поехали на прыжки в кузовах грузовиков в Усть-Орду.

Приехали туда, выгрузились.

Нас переодели в комбинезоны, дали шлемы. Самолёт был у нас Ли-2. Я тогда вообще первый раз в жизни увидел самолёт вблизи.

Мы всё приготовили, ждём, поём. Вместо страха какое-то приподнятое настроение такое. В самолёте все сидели серьёзные, сосредоточенные. Инструктор дверь открыл – как засвистел воздух!

Я вскочил, шагнул, провалился…

Кутерьма, кутерьма…

Засвистело всё вокруг, и вдруг – р-раз!

Дернуло!

Купол открылся…

И тишина…

Внизу квадратики — карта местности…

Мы снижаемся, кричим друг другу…

Эмоции трудно высказать.

И всё…

И моя жизнь навсегда разделилась на «до» и «после».

Одно время самолёта для нас не было, мы прыгали из корзины аэростата. Обыкновенный аэростат военный, как на заграждении, но с корзиной. Опускали на землю его лебёдкой. В посёлке Оёк прыгали. В армии в ВДВ я не призвался, не успел, попал в пограничники, хотя к армии у меня уже 50 прыжков было.

Работал я потом в системе обслуживания самолётов Ту-104. Прыжки не прекращал. На соревнования ездил. А потом прошел слух, что в Братске должен открыться парашютный клуб. И у меня было большое желание работать инструктором. Начальником клуба был Злобин Артур Васильевич, он меня и взял инструктором.

Приехали мы в Братск в мае 1964 года. Ничего нет. Самолёты Як-12 трёхместные лежат разобранные в контейнерах. Парашюты на базе торговой лежат…

Парашютный спорт имел прежде всего военное направление. Смелых, умных и ловких армия выявляла ещё до начала воинского призыва, собственно, вся система Добровольного общества содействия армии, авиации и флоту (ДОСААФ) была создана для этого. Парашютисты-спортсмены, ставшие разрядниками, имели особую ценность, если даже не шли служить в армию (например, потому, что шли учиться в вуз), – в военное время они могли стать инструкторами для подготовки воинов-десантников.

В советское время постоянная подготовка к защите Отечества, почти забытая сегодня, была вполне логичной и обыденной.

Виктор Михайлович Московских

Пилот, ныне пенсионер Виктор Московских:

— Я работал техником в аэропорту, и тут ко мне приезжают Александр Хомченко, Артур Злобин, Коля Распутин и просят меня собрать три самолёта ЯК-12 – они были без крыльев, а потом уговорили перейти к ним, им был нужен техник. Тогда и базы не было толком, и аэродрома тоже… Название «Мостовой», там, где наш аэродром был, это от Озерлага осталось, но бараки самого лагеря ближе к алюминиевому заводу были, а на месте будущего аэродрома был склад.

Я и с парашютом прыгал, и хотел сам летать. На Як-12 начинал летать, потом получил допуск, пилотское удостоверение, а позже переучился на Ан-2 и на нём летал.

В разговоре ветераны парашютного спорта в Братске упоминали, что инициатором его развития стал Первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев – якобы военная доктрина СССР времён его правления заключалась в ответном ядерном ракетном ударе и высадке десанта на территории противника. Но на самом деле стремительное развитие ВДВ произошло в 1964 году, как раз в год смещения Хрущёва, и не прекращалось во все последующие годы советской власти.

Прыжки на лёд. 60-е годы. Фото Владимира Дорошенко

Александр Хомченко:

— Только мы дали объявление – народ валом пошел. Но надо ведь и аэродром готовить… Мы приехали туда, а там пеньки торчат из земли. Ребята ездили туда с топорами да лопатами, но это долго — всё руками делать. И Артур Васильевич договорился как-то с УМ-3, начальником там был Владимир Переверзенцев, и они прислали нам бульдозеры, скреперы, и за лето у нас уже была полоса 700 метров длиной. Коля Распутин, наш лётчик, уже даже взлетел с этой полосы. Нашли поле гороховое убранное, в Кобляково, и 4 сентября 1964 года на него прыгали. Вот эта дата — начало парашютного спорта в Братске.

А когда лёд замёрз, мы начали взлетать с залива. Лёд мы, кажется, сами проверяли на прочность. Толщина льда всегда была больше полметра, а этого достаточно вполне.

Як-12

В 1964 году ВДВ были переданы в состав сухопутных войск с непосредственным подчинением их министру обороны СССР. На вооружении десанта появились гусеничные боевые десантные машины, самоходные артиллерийские установки и другое вооружение.

Владимир Дорошенко, в советское время — комсомольский работник, директор книготорга, сейчас пенсионер, проживает в г. Белгород:

— Так получилось, что я был одним из первых студентов Братского целлюлозно-бумажного техникума, а в техникуме был одним из первых, кто пошел в парашютный клуб. Свой первый прыжок я сделал в 1968 году. Прыгали мы тогда ещё из Як-12 – маленький такой самолётик. Нас помещалось в кабине 3 человека парашютистов, чуть неловко повернёшься — и фанерная обшивка самолёта потрескивает. В итоге прыгнул я 12 раз, получил первый разряд. А когда ушел на комсомольскую работу, уже не стал успевать и забросил этот спорт.

Одни из первых спортсменов-парашютистов Братска. Фото Владимира Дорошенко

Виктор Московских:

— На лыжах, на лёд, посадка самолёта была чуть пожёстче. На колесах можно было «козлить» на посадке, а лыжа прощала огрехи пилотирования.

Разрешений для посадки на лёд не брали. Согласовывали время, накануне подавали заявку. А раньше самолетов Ан-2 было много, нам всегда шли навстречу. А мы как раз, получается, на местной трассе на Калтук, Ключи-Булак и Харанжино летали. И «башня» отводила на юг самолёты по телецентру, а с юга по Монастырке. Вот в этой зоне мы летали. Бывали случаи, что уносило парашютистов. В марте как раз начинается «кучовка» облаков. Под облаком подсасывает, и он чешет за этим облаком, но мы учили спиралью уходить от таких ситуаций.

Александр Хомченко:

— И тут нам план уже спустили от военкомата по подготовке, точнее, от управления авиационной подготовки от ЦК ДОСААФ. Первую группу для ВДВ мы бросали уже после Нового года, зимой 1965-го.

И как позволяла погода зимой – мы регулярно начали летать и прыгать. А в 1971 году я перешел в лесоохрану. Начальником клуба потом стал Виктор Московских. А я в заключительный раз прыгнул в 2002 году, когда мне было 62 года.

Говорят, что Леонид Ильич Брежнев называл ВДВ «дальнобойной артиллерией ЦК КПСС», а командующий воздушно-десантными войсками генерал Василий Маргелов был лучшим другом генсека и товарищем по охоте.

Виктор Московских:

— После 1980 года армия выделила нам три новых самолёта Ан-2. И мы начали на них летать. Новые абсолютно, с завода из Польши. Их перегоняли во Львов и потом по всему СССР. Номера 03, 04 ,05.

Мы для армии готовили 250 человек в год. Готовили ребят не только из Братска, а ещё из Тайшета и Усть-Илима. В Тайшет летали – там на полях садились и там выполняли прыжки.

Фото из личного архива Николая Лунёнка

Кандидат в мастера спорта Евгений Середкин (1630 прыжков):

— Я жил на ул. Ленина, 12 и ходил учиться в школу №22, через парк, и эту картину с самолётом и парашютистами видел чуть ли не каждый день. Идешь и смотришь, как Ан-2 над заливом кружится, от него черные точки отделяются и потом под куполами опускаются вниз. А потом, когда одноклассники и на год старше пацаны пошли прыгать, я с ними тоже пошел. Карельский Игорь – на год меня старше, вот он и приволок меня в секцию. В начале декабря 1987 года я пришел и первый прыжок совершил в начале февраля 1988 года. Первый раз страшно было до безумия. Всё же летать несвойственно человеку. Первым инструктором у меня был Николай Лунёнок.

Эдуард Бацкалёв (753 прыжка):

— С учётом ветра парашютистов кидали иногда чуть ли не над городом, кстати. Я пошел в парашютисты из школы – там прыгнул три раза, а в спортивную секцию попал уже из техникума. Я с детства мечтал попасть в Рязанское училище ВДВ. И у меня уже был опыт занятия дзюдо. Поэтому, когда я в армию уходил, у меня было 513 прыжков. И в армии служил, разумеется, в ВДВ.

Фото из личного архива Евгения Серёдкина, он сам третий слева

Виктор Московских:

— Прыгать можно было с 16 лет, и ребят приходило очень много. И девчонки, и мальчишки, целыми классами. Неофициально мы брали иногда даже 14-летних пацанов — высоких и крепких. Школьникам давали три прыжка для третьего разряда и отпускали – хватит. Но если парень или девочка проявляли настойчивость, мы, конечно, обращали на это внимание.

Девочки, как вспоминают тренеры, приходили тоже охотно. Обычно соотношение девочек и мальчиков было один к трём.

Эдуард Бацкалёв:

— Остаться в этом виде спорта была проблема – желающих много, а возможности были ограничены. Чисто теоретически, если ты, например, занимался дзюдо, а тебя поймали с сигареткой за углом и из секции выгнали, ты мог пойти к другому тренеру, а здесь — нет. Секция одна. И если тебя ловили с сигаретой — с тобой прощались.

Фото из личного архива Евгения Серёдкина

Программист «УК Жилищный трест г. Братск», мастер спорта СССР Николай Лунёнок (более 3000 прыжков):

— В парашютный спорт я попал, можно сказать, случайно. В 1973 году в Иркутске в институте, где я учился на авиаинженера, повесили объявление у деканата, и одногруппники мои все кинулись в клуб, правда, перед прыжками все разбежались, а я один остался. Мне 17 лет было, а тогда только с 17 лет можно было прыгать. Окончил учёбу, вернулся в Братск (сам я из Харанжино) уже с 160 прыжками и уже здесь выполнил первый разряд. Инструктором у меня был Анатолий Васильевич Тюльков — один из основателей клуба.

Евгений Середкин:

— Надо пояснить, что классический парашютизм – это две части. Первая — комплекс акробатических фигур в свободном падении, причем акробатика должна была быть на высоком, гимнастическом, можно сказать, уровне, учитывалось все. Штрафные баллы были огромными. Три градуса недокручено, сальто с девиацией – штраф. На уровень мастера спорта нужно было, выпрыгнув из самолёта, попасть в двухкопеечную монету точкой первого касания. То есть даже не ступнёй ноги, а именно точкой касания.

Судьи соревнований фиксируют момент касания. Фото из личного архива Николая Лунёнка

Эдуард Бацкалёв:

— Николай Николаевич Лунёнок мало того, что готовил спортсменов, – за ним была вся приборная база. То есть все приборы ППК-У, которые открывают парашют в зависимости от высоты или прошедшего времени, он один обслуживал и настраивал. В ВДВ на каждое подразделение есть свой приборист. В Братске на весь ДОСААФ был, в сущности, один Николай Николаевич.

Не будет ошибкой сказать, что безопасность парашютного спорта в Братске и его независимость от фатальных случайностей зависела от Николая Лунёнка, а не только от выучки каждого отдельного парашютиста. Впрочем, выучкой этого «отдельного парашютиста» тоже занимался Николай Лунёнок.

Николай Лунёнок:

— На первых прыжках все боятся, а потом наступает момент, когда страх пропадает совсем, резко. Некоторые, конечно, в этот момент ещё с разумом сверяются, а у некоторых отрывает предохранители – вот это опасное время. После ста прыжков такое случается обычно. До десятого прыжка обычно идёт нарастание страха, все думают: ну вот я прыгнул, мне повезло, я смог, и, может, хватит уже, зачем мне это надо…

Эдуард Бацкалёв:

— А иногда страх, наоборот, проявляется после ста прыжков, причем не после какого-то события опасного, а вдруг сам по себе, из ниоткуда возникает. Важно, что нас учили как вести себя, если не открылся основной парашют. Надо сразу принять решение – либо ты можешь исправить ситуацию, либо надо срочно отцеплять основной и раскрывать запасной. Длина строп запасного составляет 7 метров, а у спортивного парашюта типа «крыло» — 2,5 метра, и велика вероятность, что они запутаются – купол войдёт в купол. И ты должен от основного избавиться обязательно — два замка одновременно снять с предохранителя – это у нас были такие системы, но сейчас они проще гораздо. Главное, чтобы высота позволяла. И главное — не затянуть время. Веющиеся в потоке тряпки – не тормозят.

Поэтому у нас, то есть у тех, кто прыгал на старых системах, требование было – ежедневные тренировки отказа парашюта. В любое свободное время. Сидим, отдыхаем, болтаем – инструктор проходит мимо: чем заняты? Та-а-ак… Встали. Пошли тренировать действия в особых случаях.

Для нас инструкторы были вторыми после бога, мы их слушались беспрекословно. По счастью и, как правило, когда парашют не открывается, ты уже достаточно опытный. До ста прыжков — это еще молодой спортсмен. У меня это, например, случилось, когда я уже больше трехсот раз прыгнул.

Фото из личного архива Евгения Серёдкина. Первый слева в нижнем ряду (сидит) Николай Лунёнок, второй слева — Евгений Середкин

Николай Лунёнок:

— Основной парашют у меня ни разу не отказывал. Но один раз наполовину сложился на высоте метров двадцать-тридцать (это примерно уровень 6 – 10-этажного дома — прим. авт.) Ну, размазало меня тогда крепко. Потом долго хромал. Когда я получил травму, следующие примерно прыжков 10 падать мне было страшно по мере приближения к земле – всё хорошо, купол раскрыт, ситуация контролируется, но организм помнит боль и страх нагоняет.

Виктор Московских:

— За все годы существования клуба у нас не было погибших — разбившихся. Был случай, когда одна девчонка, работница БЛПК, разбилась в Душанбе на соревнованиях. Причем она в них не участвовала даже. Поехала вместе с командой. Попросилась прыгнуть. Ей парашют предоставили, он вроде на боевой прыжок был уложен, зачекованный, а он оказался сложен бесконечной петлёй. Она прыгнула – парашют оказался не рабочий, она запаску открыла, и два купола скрутились между собой.

Евгений Середкин:

– Насколько помню, у нас в городе парашютисты не разбивались. Были прыжки с последствиями. Воспитанники Братского АСК разбивались вне города Братска. Ирина Полюнина в 1981 году разбилась – она тогда служила в армии. Георгий Мадзгарашвили в 1992 году в армии разбился, Боченков Владимир в 1993 году неудачно приводнился, но он умер уже потом, от последствий травм, и спортивного клуба тогда уже не было.

Николай Лунёнок:

— В Братске происшествия были и люди разбивались насмерть, но это всё происходило в то время, когда клуб уже перестал существовать. Скажем, это и случалось потому, что клубные правила никого не сдерживали – исчез контроль, не стало порядка.

Парашют – предмет строгой отчетности (например, парашют Д-5 рассчитан на 80 применений, как говорят справочники – прим. авт.).После того как он выработал свой ресурс, его необходимо было утилизировать. Кто и как следил за этим после того, как клуба не стало, мне лично неизвестно.

Надо же понимать, что парашютный спорт — один из самых дорогих в мире. Когда социализм закончился, клуб, конечно, быстро развалился, летать-то не на что было. По всей стране такая анархия тогда случилась на какое-то время. Были случаи – не в Братске, конечно, — люди покупали парашюты и убивались буквально об стену здания.

На фото слева парашютист братского клуба "нашёл" высокую, сухую сосну и его снимают с помощью лестницы пожарного автомобиля. На фото справа парашютист просто спускается вниз. У него всё хорошо. Фото из личного архива Николая Лунёнка

В СССР ДОСААФ был, в сущности, государством в государстве. У этой организации были свои автопарки, свои аэродромы, самолёты, бронетехника – огромная материальная база и даже своя всесоюзная лотерея, средства от которой поступали на развитие технических видов спорта. В Братске кроме парашютистов ДОСААФ готовил радистов, мотористов, водителей бронетехники, автомобилей и мотоциклов. В ДОСААФ юношей и девушек учили стрелять из спортивного и боевого оружия, для пограничных войск в Братске готовили служебных собак и собаководов.

До определенного времени в некоторых городах (в Братске этого не было) существовали аэроклубы, где юноша мог научиться пилотировать поршневой пилотажный самолёт Як-18 или реактивный L-29.

Виктор Московских:

— Подчинялись мы ДОСААФ, центральное управление у нас было в Москве. Нас одевала армия очень хорошо, было у нас всё возможное лётное обмундирование. Спортсменов одевали тоже неплохо.

Эдуард Бацкалёв:

— У нас были свои казармы на Мостовом, жили там всё лето. Одна казарма женская, другая мужская. На сборах у нас и питание было бесплатное, и летчики разговаривали между собой, например, так: «Нам ещё 30 тонн топлива дают, летаем, ребята…». Сейчас на посевную столько топлива не дадут.

Фото из личного архива Евгения Серёдкина

Эдуард Бацкалёв:

— Мы, спортсмены, уже готовили группы перворазников. Я групп пять подготовил, наверное.

Инженер Сергей Осетров (3 прыжка):

— Моим инструктором был Эдуард Бацкалёв. Весной 1992 года мы прыгали, в начале марта. Учились в ДОСААФе на бульваре Космонавтов, 37. В течение двух месяцев три раза в неделю по вечерам были занятия.

Я, когда прыгнул, был так заворожен открывшимся видом, что забыл разблокировать запаску, и она открылась на высоте 600 метров. Приземлился на двух куполах. Ну, обычно на первом прыжке из группы кто-нибудь один да забывал запаску разблокировать.

Вот что важно – я тогда, в 18 лет, к армии уже имел права на категорию «С» (бесплатно отучился от военкомата) и три прыжка с парашютом, то есть был уже взрослым человеком.

Фото из личного архива Евгения Серёдкина

Виктор Московских:

— Закрылся клуб после 1992 года. Я ушел на пенсию, они ещё немного поработали, потом самолёты и наземную технику забрали в Иркутск, и на этом существование аэроклуба закончилось.

Евгений Середкин:

— В год мы прыгали примерно до десяти тысяч прыжков или больше. У серьёзного спортсмена в день в плане стоит 6 прыжков, а на сборах — до 12 прыжков.

Николай Лунёнок:

— Я десять лет занимался по триста прыжков в год – вот мои три тысячи с хвостиком. Другие в год, в основном, прыгали поменьше. Ну пусть даже по двести прыжков в год каждый сделал. Двадцать спортсменов прыгнули в год по двести раз – это четыре тысячи только за один год и только спортсмены. Я думаю, за всё время существования клуба, вместе с учетом подготовленных для ВДВ и с учетом школьников, было совершено несколько десятков тысяч прыжков.

В сущности, дети, но на самом деле бесстрашные и совершенно взрослые люди. Фото из личного архива Евгения Серёдкина

Евгений Середкин:

— Очень много наших ребят в парашютно-спасательной службе, очень много в Вооруженных силах, причем в командах за сборную ВВС и ПВО, много в силовых структурах. Последний чемпион СССР по классическому парашютизму 1991 года – братчанин Андрей Филиппов – воспитанник Николая Лунёнка (документального подтверждения чемпионству Андрея Филиппова нам, к сожалению, найти не удалось – авт.). Есть фото, где стоят он, Сергей Разомазов и Николай Ушмаев* – легенда мирового парашютного спорта, дважды чемпион мира. Большинство ребят, которые достигли каких-то спортивных высот, — воспитанники Николая Лунёнка.

Николай Лунёнок:

— Начальник парашютной службы Братского аэропорта Игорь Грехов, мастера спорта Андрей Филиппов, Таланов Андрей, Халиков Андрей… Я был одним из инструкторов, а были ещё Ведищев Игорь, Бондарев Георгий, командиром парашютного звена был Борис Григорьев, летчик Александр Бантюшевский. В парашютном спорте особый вид тренерства и наставничества — ты не можешь быть рядом со своим подопечным. О своих ощущениях ты только рассказываешь, как руками- ногами двигать. Да вдобавок у каждого чемпиона много тренеров всегда.

И пилоты там особые — они тоже должны прыгать, чтобы понимать, для каких целей поднимают людей в воздух, знать все эти ощущения…

Вот Сергей Иванович Трушин – самый титулованный братчанин, наверное, он здесь выполнил КМС, потом пошел в армию и там остался, он чемпион СССР и мастер спорта международного класса. У него за 10 000 прыжков сейчас. Это я 30 лет пропустил, а он все эти годы прыгал. Правда, в Братске он был года три назад в последний раз.

Фото из личного архива Евгения Серёдкина

Евгений Середкин:

— Этот спорт закалил наши характеры, и самые трудные лихие времена, когда всё в стране начинало разваливаться, мы, по сути, прожили в клубе. Никуда свои буйные головы не затолкали.

Николай Лунёнок:

— Адреналин – это главное. Главное же в парашютном спорте адреналин. Люди, которых адреналин объединяет, — между ними немного другие отношения. Бывало, что прыжки закончились, занятия прошли и парашюты уложены, а девчонки и пацаны всё равно не уходят из клуба, сидят допоздна. На Мостовом в соседних казармах вообще жили, вдали от города, от родителей. Многие ребята, которые приходили, это хулиганы были — оторви и выбрось, шебутные в основном, тихони бывали тоже, но не часто. Очень многие, если бы не были привязаны к клубу, непонятно как жили бы сейчас, если бы вообще жили, кстати. Многие сами признавались, что если бы не парашютный спорт, то скололись бы или с бандитами спутались. Будущие мастера спорта Филиппов и Грехов тогда учились в техникуме и были далеко не пай-мальчиками, надо сказать.

Эдуард Бацкалёв:

— В парашютных кругах всем известна история – в Иркутский парашютный клуб много лет назад пришел мальчик 15 лет и еще не прыгнул первый прыжок, а говорит – я буду космонавтом. Посмеивались над ним, но он упрямый парень, всё равно всем постоянно говорил, что будет космонавтом. Анатолий Иванишин – так мальчика звали. Два раза в космос летал. Герой России.

(9 апреля 2020 года Анатолий Иванишин полетел в космос в третий раз – авт.).

Космонавт Анатолий Иванишин

Николай Лунёнок:

Сейчас развелось много видов парашютного спорта – групповая акробатика, парная акробатика, соревнования на длину пролёта над поверхностью. Сейчас много чего изменилось. Но, к сожалению, сейчас вопрос доступности этого спорта просто не стоит. Он однозначно недоступен рядовому человеку. Когда всё закончилось, я просто забыл всё – одна жизнь закончилась, началась другая.

Да, появились так называемые аэротрубы. Там в потоке набегающего воздуха ты за полчаса можешь наработать мышечного опыта столько, сколько парашютист за пятьдесят прыжков раньше нарабатывал, но ты не научишься в меняющемся потоке направлять купол.

Эдуард Бацкалёв:

— Ты своих «кинул»?

Евгений Серёдкин:

— Да, у меня все прыгнули, кроме мамы. Отец в 58 лет прыгнул. Сестра и брат прыгали, обе жены прыгнули, старшая дочь.

Эдуард Бацкалёв:

— Я дочку «бросил» в тандеме.

​*Николай Павлович Ушмаев (род. 13.05.1946 г.) — советский спортсмен, один из наиболее известных спортсменов в классическом парашютизме. Двукратный абсолютный чемпион мира по парашютному спорту (1974 г., 1980 г.) заслуженный мастер спорта СССР (1974 г.).

Предыдущие тексты нашей рубрики:

Остров Братск

Как и за что дрались подростки Братска в 60-80-х годах прошлого века

Как братчане – инженеры, рабочие, врачи и учителя сами себе строили жильё. И делали это лучше профессионалов

Радиохулиганы в Братске: чем жили, кого боялись и как исчезли

Во времена СССР в Братске был ансамбль, которому было разрешено играть любую музыку

Как и чему учились братчане в советской школе

Как появились и чем жили дискотеки в Братске в прошлом веке

Как Братск пил, запивался, а потом лечился от алкоголизма

История о том, как комсомольский, атеистический Братск вернулся к православию

К сожалению, режим изоляции очень ограничивает живое общение с интересующими нас людьми. Одна из запланированных тем — «Голубятни в Братске» забуксовала. До начала карантина нам удалось встретиться с семьёй одного заводчика голубей. Но, к сожалению, больше контактов найти не удалось. А потому, уважаемые любители голубей, напишите нам письмо на почту [email protected], оставьте свои координаты.  

Также напомнаем, что поправки и ваши дополнения к текстам принимаются с удовольствием.

Также автор особенно нуждается в историях о том, как проходили свадьбы в Братске в 60-80-х годах, и очень хотелось бы поговорить с председателями первых дачных и гаражных кооперативов.

Интересные и содержательные письма (право выбора мы оставляем за собой) мы обязательно (если это потребуется) литературно обработаем и опубликуем. Ваши истории выслушаем по телефону: 8924-61-33-041. Ваши фотографии обязательно рассмотрим, приехав к вам в гости, лучшие из них (право выбора за нами) откопируем на месте и тоже опубликуем, с указанием вашего авторства.

Пожалуйста, пишите.