Первый и последний настоящий писатель Братска. Его книги не были похожи на советские

Геннадий Павлович Михасенко (16 февраля 1936, Славгород (Алтайский край) — 4 июня 1994, Братск) первый и последний настоящий писатель Братска. Первый — потому что никто из писателей города не смог достичь такого количества изданий, переизданий, экранизаций, театральных постановок своих произведений, а последний — потому что в новом тысячелетии смысл и вид писательского труда меняется и, вероятно, скоро станет совершенно иным. Такого писателя, как Михасенко, больше не будет не только в Братске, а никогда и нигде, хотя появиться он мог только здесь.

Я прекрасно помню своё первое впечатление от прочтения повести Геннадия Михасенко «Неугомонные бездельники». Я тогда не знал её автора, книга была без первых двадцати-тридцати страниц, потрёпанная, будто ей было уже лет двадцать. Я даже не помню, откуда она взялась, у нас в семье к книгам так плохо не относились. Наверное, я её нашел где-то. И, конечно, открыв первый разворот, я уже не мог остановиться. Некоторое время я вообще думал, что автор книги — мой ровесник или чуть постарше – наверное, какой-то самый умный и самый неленивый пацан, если писать ему пришлось так много. Много позже я узнал, что, оказывается, это взрослый писатель, который живёт в Братске (в это верилось с трудом, если честно), и прочитал ещё несколько его книг, которые были ни на какие другие детские книги не похожи, прежде всего, тем, что в этих повестях не было никаких поучений и паточных положительных примеров, в них не было правильных во всех отношениях мальчиков, и почти не встречались такие же правильные девочки. Мораль в этих книгах ты неожиданно выводил сам — после того, как, читая, прожил часть жизни вместе с героями повести.

Сборник стихотворений «Фантазёр»  — первая книга Геннадия Михасенко,
существует сейчас в единственном экземпляре

Первая книга Михасенко – сборник стихотворений «Фантазёр», который в своё время вышел тиражом 5 тысяч экземпляров (для СССР это очень мало, для современной России – рекордный тираж). Однако официально первой книгой Геннадия Михасенко считается повесть «Кандаурские мальчишки» — рассказ про поколение тех, кто ждал своих отцов с войны. Но сейчас читателей, для которых события в книге — просто детство, стало очень мало, а современная детская литература после «Гарри Поттера» сделала глубокий (но есть надежда, что всё же не фатальный) нырок в волшебные фантазии. С годами приключения детей из «Кандаурских мальчишек» стали книгой для взрослого понимания жизни — пронзительным рассказом о сиротстве военного времени и заодно историческим документом.

Геннадий Михасенко:

— Свою инженерную работу в качестве мастера (в Братске – прим. авт.) я начал именно в КБЖБ на ЗЖБИ-2, для тугодумов расшифрую - Завод железобетонных изделий номер два, прародитель всех будущих заводов будущего КБЖБ, который поставлял не только продукцию свою для коробок цехов, но и свои кадры, делясь порой последним. Это в далеком 1959 году, когда собственно КБЖБ существовал лишь в эмбрионе под названием УПП.

(Из книги, посвященной другу Алексею Гоголицыну)

Алексей Гоголицын*:

— Мы с Геннадием почти одновременно приехали в Братск после окончания института и работали мастерами на одном заводе.

Рассказывают, что Михасенко очень скептически относился к мысли о том, что настоящий писатель обязательно должен жить в Москве и активно участвовать в пресловутом «литературном процессе». Геннадий Павлович недолюбливал этот «процесс», имеющий зачастую склочный характер. Он, провинциал, попавший в такую же провинцию, понял, что транслировать из Сибири можно только сибирскую идентичность. Жить, как житель столицы, писать, как житель столицы – заманчиво, но неинтересно, непродуктивно — московская жизнь слишком понятна и заезжена своими авторами. Меж тем, самобытность — главный двигатель детской литературы (и не только детской), и всего этого в Сибири даже больше, чем нужно. Характерно, что эта мысль пришла Михасенко за полвека до того, как она постепенно доходит сейчас до других поколений.

«"Это — моя Галка и галкин – я 4 мая 1957 года". Так написал Гена на обратной стороне фотки. Мне больше всех нравится это любительское фото…» (комментарий Галины Васильевны Михасенко). Фото из музея библиотеки им. Г. Михасенко

Геннадий Михасенко:

— Почему я стал именно детским писателем? Я пытался писать и для взрослых. Например, повесть «В союзе с Аристотелем» начиналась как «взрослое» произведение. Не получилось.*

В самом деле, меня тянет на повзросление. Подсчитал: на год жизни героя приходится пять собственных лет. Впрочем, в «Милом Эпе», считаю, дошел до своего «возрастного» потолка. И снова возвращаюсь к своим милым «обормотам» из 4, 5 классов.**

 *«Советская молодёжь» 14 марта 1981 года

**«Советская молодёжь» 3 апреля 1976 года

Алексей Гоголицын:

— Кличка у него была «Детпис» (от слов «детский писатель»). Он эту свою кличку очень любил. Иногда переставлял в ней слоги, говоря про себя.

Повесть «Пятая четверть»

…он вспомнил все: и как Леонид с чертежом и рулеткой в руках минут двадцать вился вокруг каркаса, проверяя его, как ругал арматурщиков за недосмотр, и как наказывал им, Антону и Ивану, поставить эту закладную после бетонирования и даже чертеж показывал, повторяя, что хотя бы без одной из этих железяк ригель — уже не ригель, а первобытное бревно. 

— Черт! — вырвалось у Антона. — На выступе ничего нет, я сам заглаживал.

Алексей Гоголицын:

— В «Пятой четверти» один из главных героев, в сущности, халатно относится к своей работе – постоянно забывает про закладушки, и вообще всё описание производства железобетонных конструкций достаточно вольное. Я книгу прочитал, взял его тогда, в машину посадил, отвез на завод ЖБИ и говорю: «Посмотри, есть разница между тем, что ты написал, и как всё есть на самом деле?». Он говорит: нет, я, говорит, думал, до сих пор так завод работает. И если есть за Михасенко какой-то грех, так скажем, темная его сторона, то это вот такое отношение к работе, когда он трудился на ЖБИ. Он мастером работал плохо, если честно. То есть там, где кто-то забывал закладушки поставить, это он и есть, это он схалтурил.

Галина Васильевна Михасенко (супруга):

— Хотя он был трудолюбив, но больше любил умственный, а не физический труд. В семье, конечно, были материальные затруднения, и довольно часто.

(цитируется по книге воспоминаний Галины Васильевны Михасенко )

Слева Иосиф Моркин, справа Геннадий Михасенко без усов и бороды

Геннадий Михасенко:

— Как-то, интереса ради, я подсчитал, разделив сумму гонораров на время писательского труда, получилось около ста рублей в месяц. На первый гонорар я купил баян и мотоцикл. Столько радости было...

(«Советская молодёжь» 16 мая 1992 г.)

Повесть «Пятая четверть»

Антона сильно подкинуло вверх, так что он выпустил ручку сиденья и плюхнулся в грязь. Моментально вскочив на ноги, чтобы понять, почувствовать, что он не убит, и что у него ничего не сломано, он увидел, как мотоцикл, рыскнув раза три, упал, пробороздил по грунту и захлебнулся.

Дачный домик, построенный Геннадием Михасенко

Алексей Гоголицын:

— Он мастеровой человек был. По даче видно.

Галина Васильевна Михасенко:

— Первый, малюсенький, в едином архитектурном русском стиле, почти сказочный домик на 4-х опорах-столбиках (ребята сразу окрестили его «домиком на курьих ножках») был построен Геннадием Михасенко на даче. Это летняя резиденция писателя. В него он заезжал ранней весной, жил там и сочинял до поздней осени.

Летом 1973 года Геннадий Михасенко, Владимир Желтышев, Виктор Касьян и Николай Третьяков совершили поход от Братска до Диксона на яхте, построенной из цемента. Говорят, что об этой экспедиции писали в журнале «Вокруг света», но, к сожалению, найти подтверждение этого факта невозможно.

Геннадий Михасенко:

— Я вообще намерен погромче заявить о своем друге! (Алексее Гоголицыне — прим. авт.) Мы вчетвером совершали плавание Братск — Диксон по Ангаре-Енисею на яхте, плыли без особых целей — просто отдохнуть и осмотреть северные сибирские места. Природа, видя, что мы не агрессивны, не собираемся покорять её и вымучивать из неё тайны, относилась к нам добродушно-снисходительно, и путешествие наше протекало безмятежно.

К слову, это была первая яхта в Братске. Алексей Гоголицын (тогда он был технологом КБЖБ) построил её ещё в 1964 году. Сначала она называлась «Нерви» в честь итальянского инженера Пьера Луиджи Нерви, изобретателя армоцемента, а перед походом ей присвоили название «Братчанка». После похода яхту пришлось оставить на Диксоне навсегда. Обратно члены экспедиции добирались на самолёте. Через три года Гоголицын с товарищами повторил поход, пройдя по Лене до Тикси. Михасенко не смог участвовать во втором плавании.

Алексей Гоголицын:

— Прошли всю Ангару и Енисей на яхте, построенной, в сущности, из бетона. Средняя толщина цемента была 8 мм. Но это мы не в качестве спорта, а развлечения. У нас не было задачи рекорд скорости поставить. Нам важно было отдохнуть. Мы задерживались специально, нам надо месяц идти.

На пути по Енисею путешественники встретили «ничейную» баню и попарились в ней. Если присмотреться к фотографии, то видно, что у некоторых членов экспедиции трусы на самом деле просто аккуратно пририсованы

Произведения каждого писателя – это, прежде всего, рассказ о самом себе. Поэтому после прочтения хотя бы трёх повестей Михасенко понимаешь, что автор учит иностранные языки, играет в шахматы, разбирается в технике, любит музыку, причем классическую. Всё это почти соответствует действительности. Михасенко писал только о том, что испытал сам. Единственное — испытал, может быть, не всегда до конца.

Алексей Гоголицын:

— Музыку он любил классическую или классические оперетты. А я люблю джаз, причем не любой, а тридцатых-сороковых годов. Джаз пятидесятых я уже терплю, а шестидесятые уже не могу терпеть. Поэтому у нас постоянные споры были, но мирные, конечно…

Повесть «Пятая четверть»

Над рукомойником была прикноплена бумажка с коряво написанными испанскими фразами. Умывшись, Антон вчитался в них.

Muchas qracias (мучас грасиас) — большое спасибо

Muy bien (муй бьен) — очень хорошо

De nada (дэ нада) — не за что

No se puede (но сэ пуэдэ) — нельзя

Io te quiero (тэ кьеро) — я тебя люблю

— ¡Muchas gracias! — воскликнул Антон, с улыбкой выходя из-за печки. — Все! Считай, что я уже выучил! Только зря «я тебя люблю» написал. Надо же ходовые фразы.

Карточки-самоучитель Г. Михасенко, подаренные им Надежде Ванеевой.
16 февраля 2004 года Надежда Ванеева передала их библиотеке имени Г. Михасенко

Алексей Гоголицын:

— Языки он учил, конечно, но знал ли он их – вопрос. Более или менее он знал немецкий язык. Но не в совершенстве, конечно. Меня отправили как-то раз в командировку в ГДР, и я попросил его написать что-то вроде рекламы или визитки на полстраницы обо мне на немецком языке. Гена всё добросовестно исполнил, надо сказать. Когда я приехал в ГДР, показал этот лист переводчице, она прочитала — и как давай смеяться. Я спрашиваю: наврал про меня мой друг? Она говорит: нет, все правильно, но очень смешно написано. Она красной ручкой исправила все ошибки – их там 25 штук на половину листа набралось. Ну, простые ошибки – перепутаны рода – она, он, оно, или, например, по-немецки есть слово «сталь», а «железо» в техническом смысле никогда не употребляется. Я приехал, показал ему этот лист, и потом на каждой встрече или празднике показывал его гостям и под веселый гогот рассказывал эту историю. Гена смеялся вместе со всеми, не обижался никогда.

Гоголицын и Михасенко на отдыхе с сыновьями

Интересно, что образ комфортного, уютного дома встречается у Михасенко только в поздних повестях, когда он жил со своей семьёй уже в обычной квартире со всеми удобствами. В первое время его братские пацаны живут неустроенно в каком-то временном жилье. В «Я дружу с Бабой-Ягой» вся семья друга главного героя живёт в засыпном домишке, спят на полатях. Неустроен быт и в «Пятой четверти», и в «Неугомонных бездельниках».

Повесть «Неугомонные бездельники»

Помещение, где мы жили, было темным и холодным, потому что делалось оно не для жилья, а для санитарной обработки поступавшего в прачечную белья. Но от этой обработки почему-то отказались и поселили сюда нас, временно, но мы доживали тут уже четвертый год. Отцу и маме все это не нравилось, а мне нравилось. Нравилось, что много клетушек, что канализационный стояк в раздевалке часто засорялся, и появлялись важные сантехники с клешнястыми ключами, нравился теплый туалет, какого не было ни у кого во дворе.

Три его книги были написаны в поселке Падун в маленькой избушке, почти целиком построенной руками писателя. В первые годы стройки многие так начинали жизнь.

Галина Васильевна Михасенко:

— Летом 1960 года рабочие завода помогли Геннадию Павловичу найти маленькую избушку-насыпушку на полозьях. Один тракторист привез и поставил её за мостом, слева около железной дороги (сейчас недалеко от этого места стоит церковь), и в этом доме мы прожили более двух лет. Здесь у нас родился первенец Саша. Даже не знаю, как он, бедный ребенок, выжил, потому что к утру вода в умывальнике замерзала, а в тазу покрывалась тонким слоем льда. Несмотря на плохие бытовые условия, Геннадий Павлович не переставал заниматься творчеством. В основном, в выходные дни. Он начал писать повесть «В союзе с Аристотелем». Соседские ребятишки Толя с Таней, брат и сестра, любили наблюдать, как дядя Гена сочиняет прямо на улице новую книжку.

(Цитируется по материалу сайта «Имена Братска»)

Удивительный момент – книга «В союзе с Аристотелем», антирелигиозная по своей сути, писалась Михасенко рядом с тем местом, где будет построен первый в городе православный храм.

Сложно поверить, что белоснежная яхта на фото построена из бетона

Сергей Кузмичев:

— Он говорил, что дома плохо пишется. В 1969 году я был на первом сезоне «Варяга» в качестве юнги, а Михасенко был комиссаром. В 70-м году он уже работал над «Тирлямами» и читал нам отдельные главы ещё в рукописи.

Геннадий Михасенко:

— Семь лет назад я попал в военно-спортивный лагерь «Варяг». Казалось бы, я работаю только на ребят, увлеченных морем, романтикой дальних странствий, не похожей на привычную городскую жизнью. Но я возвращаюсь от них обогащенным, и, значит, я работаю на себя. За эти годы легко было бы написать очерк, либо документальную повесть, после которой все мальчишки умчатся в военно-морское училище. Но… многое отстоялось, кое-что забылось, и появляется повесть, после которой хотелось, чтобы читатель задумался: плохой я или хороший, а не только: умею ли я плавать вразмашку или не умею.

(«Советская молодёжь» 3 апреля 1976 года)

Михасенко показывает бедность простых советских людей практически повсеместно. В повести «Милый Эп» Михасенко намеренно сталкивает «Лебединое озеро» (высокое искусство) с «Лебяжьим болотом», где пьяный отец с окровавленным лицом ломает мебель в доме и гоняет жену с детьми топором...

Детский военно-спортивный лагерь «Варяг». В повести «Я дружу с Бабой-Ягой» он называется «Ермак». Фото Эдгара Брюханенко

Повесть «Я дружу с Бабой-Ягой»

Копейки появятся потом, как вторая ступень радости, а сначала — сами бутылки, охота за ними, их торжественное мытье и сутолочная сдача. С деньгами у Лехтиных в семье было стесненно. Отец по алкогольному слабоумию работал сторожем, мать — точковщицей на бетонном заводе, но больше болела, чем работала, и постоянно, часто при мне, внушала ребятишкам, что они несчастные и в жизни своей должны рассчитывать только на себя, если не хотят пропасть ни за грош ни за копейку, поскольку, мол, видите, какая я никудышная, и видите, мол, какой отец — не человек, а чурка с глазами, а ни бабушек, ни дядюшек нету — так что учитесь, мол, жить самостоятельно, пока мы еще рядом. И братья начали эту учебу с заработка денег на бутылках. Стеклотару у дошестнадцатилетних не принимали, но тетя Ира сумела договориться, и теперь на конфеты, значки и даже на кое-что покрупнее у братьев имелись сбережения.

Алексей Гоголицын:

— С Фредом Юсфиным** после выхода «Бабы-Яги» они поругались ненадолго. Ничего страшного. Поссорились они потому, что Геннадий написал некоторые жизненные вещи. Ну, например, о том, что дети собирали и сдавали бутылки.

Бутылки дети называли «пушниной».

Повесть «Я дружу с Бабой-Ягой»

Федя усмехнулся. Внезапно встрепенувшись, Димка наклонил брата и прошептал:
— Федь, возьми «пушнину»!
— Какую?
— Да набрал тут.
— Не позорился бы!
— Никто не знает! Только Семка!
— Ну, даешь!.. Сколько?
— Штук двадцать.
 

Фото Эдгара Брюханенко

Пространство его повестей — непонятный, наполовину придуманный и иногда смертельно опасный мир подростка. Но там всегда есть выход, всегда есть решение — это очень цельное и податливое пространство, где достаточно просто придумать спасение, и оно уже есть. Читателю Михасенко надо поймать это интересное ощущение, кажется, оно было и у взрослого советского человека, другое дело (тут, конечно, можно поспорить), всегда ли это ощущение шло на благо этому человеку, иногда кажется, что мы, став уже взрослыми, так и не перестали просто придумывать себе спасение из сложных ситуаций.

Геннадий Михасенко:

  — К сожалению, с повестью «Я дружу с Бабой-Ягой» я не нашел интересного хода, меня задавил фактический материал, в результате ракета не набрала нужную высоту. Повесть вышла ординарной.

(«Советская молодёжь» 1 января 1983 года)

Кажется, что ординарной свою повесть Михасенко назвал в качестве публичных извинений перед Фредом Юсфиным – руководителем лагеря «Варяг». На самом деле, «Я дружу с Бабой-Ягой» — в диалогах, в описании мира детей, где выдуманное равнозначно существующему, — шедевр детской литературы. Эту детскую магию связи реального и нереального надо было однажды раз и навсегда запомнить из собственного детства и пронести через жизнь. У Михасенко получилось. Вся эта магия входит в читателя, когда, вроде, и отложил книгу, и даже оставил её дома и ушел по своим делам, но все равно продолжаешь жить где-то между страниц.

— Это он где-то взял подзорную трубу, собрал детей и организовал просмотр далей в эту самую трубу. Дети буквально висли на нём. Для них он не был взрослым, и в том, как он умел общаться с детьми, была какая-то магия, — вспоминает Алексей Гоголицын.
Фото из личного архива Алексея Гоголицына

Подростки у Михасенко неожиданно могут высказаться о желании умереть, украсть чего-нибудь (пусть скромно и с угрызениями совести), рожают в десятом классе, собирают бутылки, могут выпить и подраться.

Повесть «В союзе с Аристотелем»:

— А мы что, не воры?

— Мы? Мы досточки маленькие взяли, а там — плахи. Досточки по сравнению с плахами это ноль без палочки. Плахи стоят тридцать рублей куб, а досточки — пустяк.

— Дело не в деньгах. — Валерка поморщился.

— А в чем? Если бы дело было не в деньгах, то Фомка бесплатно отдавал бы сапоги, чтобы перебираться через воду, а он платы требовал. Вот тебе и не в деньгах.

Сейчас, будучи уже взрослым, можно перечитать повести Михасенко и понять, как изменился мир. И мы вместе с ним. Теперь многое из того, что происходит в этих книгах, кажется опасным и неправдоподобным. Но сам автор ни в коем случае не видел ничего необычного в таком описании реальности.

«Я дружу с Бабой-Ягой»

— Брось ты с ним здороваться да прощаться! — как-то болезненно выговорил Федя за калиткой.

— Как же — человек ведь! — возразил я.

— Какой человек?!

— Ты что на отца так? — ужаснулся я.

— Кабы он отцом был! — буркнул Димка.

— Все, отнянчились, хватит! — отрезал Федя, напряженно ведя за руль тяжелый велосипед. — Сколько лет просили, умоляли, плакали: папочка, миленький, родненький, не пей!.. Нет — дул, как лошадь! Вот и додулся!

Напомню, это книга для детей. Книга, читая которую, хочешь быть похожим на главных героев. Разрешили бы сегодня такие книги для подрастающего поколения? Вот почему-то кажется, что нет. Наверное, разъяренные мамочки организовали бы какую-нибудь петицию в интернете. Притом, что, в сущности, эти явления из нашей жизни никуда не делись, мы просто делаем вид, будто их не замечаем, и неожиданно получается, что книги Михасенко актуальней и злободневней сегодняшних, а это индикатор того, что мы в своём сегодняшнем ханжестве зашли очень далеко.

Может быть, те, кто вообще ни разу не читал Михасенко, подумают, что Геннадий Павлович писал этакую «детскую чернуху». Ничего подобного. Это мир 60-80-х годов, совершенно обыденный и без прикрас. Мир, где руководитель пионерлагеря оставляет ребенку заряженную двустволку и приказывает стрелять первым патроном в воздух, другим — в двигатель… При этом все повести Михасенко максимально светлы. Сейчас эти книги — энциклопедия советской жизни в живых словах и ощущениях.

Рисунок Елены Проскуряковой (16 лет) – иллюстрация к книге «Милый Эп». 2002 год

В 1974 году в журнале «Юность» печатается повесть «Милый Эп». Она была переведена на многие европейские языки. Основанная на повести пьеса ставилась во многих театрах страны.

Повесть «Милый Эп»:

— Можно мне? — И, спохватившись, что не на уроке, встала, ощупывая пылающие щеки. 
— Раз договорились — от души, то от души. Только не смейтесь, а то я разревусь… Сейчас… Было ли тебе так трудно, что хотелось умереть? Напряженно улыбаясь, девочка нерешительно оглядела нас, как бы проверяя, не смеется ли кто, но стояла тишина, которая вдруг подействовала на Лену сильнее, чем, может быть, чей-то бы смешок, она порывисто села, ткнулась в локоть лицом и расплакалась.

«Милый Эп» — повесть взросления, в которой Геннадий Павлович в своей свободе повествования и владения мыслями и языком подростка предстаёт как русский Сэлинджер, хотя, конечно, в литературе такие межнациональные сравнения писателей странны, как минимум. В Советском Союзе это была, пожалуй, единственная детская книга с самым высоким градусом эротического накала – для некоторых она стала основой первых сексуальных фантазий, но, с другой стороны, вряд ли кто-нибудь, кроме Михасенко, был способен так целомудренно описать отношения влюблённых юноши и девушки.

Повесть «Милый Эп»:

Она не открывала глаз, а только поворачивалась, улавливая, где лягут мои поцелуи. А капли все катились и катились из волос… А когда — после тысячи поцелуев! — лоб ее, щеки и подбородок высохли, я скользнул к уху и к шее. Валя замерла, сбив дыхание, потом медленно разняла руки и, уперев их мне в грудь, прошептала:

— Эп, милый, ты замерз… Оденься…

Зарубежные издания повести «Милый Эп»

Мир Михасенко максимально правдив, и логика ребенка, читающего его повести, очень проста и эффективна – если писатель не врёт про зло, то значит и сила добра в его книгах — не выдуманная.

Повесть «Милый Эп»:

А папка вчера снова напился. Они сперва с дядей Гришей Боярцевым пили у нас, потом куда-то ушли, а вечером он пришел и начал табуретки ломать. Мама с Петькой на руках выскочила в окно и спряталась у Сучковых. Папка бегал искать ее, но не нашел, а только топор потерял. А мы с Галкой залезли под кровать и давай реветь. Он вытащил нас. Лицо у него было в крови, он был в одних кальсонах и начал делать ласточку, и велел нам держать ему руки и ноги. Мама не верит, что по небу космонавты летают и даже садятся на луну. Дураки, говорит, вы! Они, говорит, где-нибудь за горой спрятались и болтают по радио, а вы и уши развесили.

Детская литература в то время не была очень уж нагружена идеологией. Советская власть не была монстром до такой степени. А в Братске можно было писать, не находясь в столичных писательских кругах, и это, как ни странно, шло на пользу текстам. Другое дело, что в Сибири во все времена жизнь была свободней, и это, конечно же, тоже влияло на тексты Геннадия Павловича.

Братские мальчишки. Фото Эдгара Брюханенко

Михасенко, к сожалению, не вошел в антологию «Библиотека пионера»: в первое издание — само собой, оно закончилось только в 1964 году, во второе издание — неизвестно почему, может быть, потому, что чисто тематически там уже была повесть «Генка Пыжов — первый житель Братска» Николая Печерского — очень интересная и несправедливо забытая в нашем городе книга, но, разумеется, более стерильная своими обстоятельствами и описаниями, чем любая повесть Михасенко.

Но зато удивительно кинематографичный язык Михасенко не мог не стать основой киноленты. Он будто описывал увиденное им наяву, практически каждый абзац – готовая раскадровка для режиссера. Первой была экранизирована повесть «Пятая четверть». Нельзя сказать, что фильм получился удачным и имел огромный успех, но в целом он получился добротным и демонстрировался по телевидению. А картине «Милый Эп» не повезло.

Геннадий Михасенко:

— И вот звонок О. Фомина с просьбой подготовить сценарий в кратчайший срок… Он был неожиданным, но не застал меня врасплох. Сценарий был написан давно, неоднократно редактировался, доходило до съемок у другого режиссера, но что-то не заладилось. Фомин же сумел осилить съемку. В январе я побывал в Москве на презентации фильма. Моё мнение – фильм удался.

(«Советская молодёжь» 16 мая 1992 г.)

Частное мнение автора – фильм не удался. Тогда, в 90-е годы, что-то странное случилось и с нашим кинематографом, и с артистами. Вдобавок возникли финансовые проблемы.

Кадр из фильма «Милый Эп»

Геннадий Михасенко:

— Боюсь, как бы я не оказался единственным жителем нашей области, увидевшим фильм («Милый Эп» — прим. авт.). Мне даже как автору сценария отказали в видеокассете. Извинились и объяснили просто: организация съемок велась на коммерческой основе, и режиссер фильма связан финансовыми обязательствами со спонсорами. Потому никаких видеокопий, пока картина не будет выгодно продана. А это, как оказалось, стоит по нынешним временам больших денег — за миллион. У меня, как ты понимаешь, таких средств нет, и у кого их раздобыть — ума не приложу.

(Интервью журналисту газеты «Восточно-Сибирская правда» 25 июня 1992 года)

Геннадий Михасенко охотно делился талантом с друзьями. Посвящал им короткие повести, рассказы и сказки в качестве подарков и просто так.

Своему другу Алексею Гоголицыну Геннадий Михасенко к юбилеям посвящал самодельные поэтические сборники

Алексей Гоголицын:

— У меня, честно говоря, не хватало терпения прочитать абсолютно всё, что он напишет. Полностью я прочитал только повесть «Ау, Завьялова», поскольку она была напечатана после его смерти. Там много людей, которые связаны с яхт-клубом, там многих своих и моих знакомых он называл по настоящим именам и фамилиям. В «Завьяловой» я есть под личиной Федора Ивановича Скулимовского.

Рукопись повести «Ау, Завьялова»

Про Гоголицына Михасенко написал, как минимум, две повести. Одна из них была опубликована. Другую Алексей Гоголицын считает очень личной, и написана она достаточно своеобразно.

Алексей Гоголицын:

— Когда Гены не стало, его жена нашла эти хулиганские стихи. Он написал их да забыл. Вот у меня копия есть:
Пришел генсек, ругнул детписа/ В каюту творчески залез/ Поговорил об за «раисах»/ О пятилетке и исчез.
Генсек — это секретарь парткома завода КБЖБ, «раисы» — это женщины в целом.

Известны сказки Геннадия Михасенко «на фантиках». Почти полный их сборник хранится в библиотеке имени писателя. Это вроде бы не совсем детские сказки, во всяком случае, каждый может найти в них нечто поучительное для себя. Например, сказка про мышиное царство и его короля Берганца, которое поселилось в основании карусели в детском парке. Дети хотят кататься на карусели. Мыши хотят жить спокойно.

Но несмотря на бережное отношение к наследию писателя, пьеса «Остров Тэнга» утеряна для музея Геннадия Михасенко, и потому, как говорится, пользуясь случаем, просим обратиться в музей братчан, у которых, вероятно, где-то есть или рукопись этого произведения, или его копия.

Последнее издание Геннадий Михасенко выдержал в 2017 году. Примечательно, что выпустили его книги достаточно крупные издательства. Однако нельзя не отметить, что переизданию подверглись «волшебные» произведения. Вероятно, издатели боятся, что произведения о реальной жизни не найдут читателя.

Автор благодарит Викторию Нахман, заведующую библиотекой семейного чтения имени Г. Михасенко, Екатерину Сербскую, заведующую библиотекой им. В. Сербского, и создателей электронной библиотеки «Хроники Приангарья».

*Алексей Владимирович Гоголицын (родился 19 мая 1936 года в Ленинграде) — почетный гражданин города Братска (2015). Управляющий комбината «Братскжелезобетон» (работал мастером, начальником цеха, главным технологом, главным инженером завода железобетонных изделий (ЖБИ №2) и главным инженером комбината (КБЖБ)). Депутат Братского городского Совета народных депутатов (1973, 1982, 1985). Депутат Падунского Совета народных депутатов (1975, 1977). Основатель и активный член яхт-клуба города Братска. Кавалер ордена Октябрьской революции, ордена «Знак Почета» СССР и ордена Трудового Красного знамени. Выпускник Куйбышевского (ныне Самара) инженерно-строительного института.

Алексей Гоголицын

***Фридрих Павлович Юсфин (28.11.1928-10.11.2017). Почетный гражданин города Братска. Заслуженный работник культуры Российской Федерации. Отличник народного образования. Лауреат Премии Ленинского Комсомола. Депутат Братского городского Совета народных депутатов 21-го созыва. Создатель и руководитель военно-морского лагеря «Варяг», Главный редактор устного журнала «Глобус». Председатель Клуба интернациональной дружбы. Первый директор молодежного клуба «Ангара».

Предыдущие тексты нашей рубрики:

Остров Братск

Как и за что дрались подростки Братска в 60-80-х годах прошлого века

Как братчане – инженеры, рабочие, врачи и учителя сами себе строили жильё. И делали это лучше профессионалов

Радиохулиганы в Братске: чем жили, кого боялись и как исчезли

Во времена СССР в Братске был ансамбль, которому было разрешено играть любую музыку

Как и чему учились братчане в советской школе

Как появились и чем жили дискотеки в Братске в прошлом веке

Как Братск пил, запивался, а потом лечился от алкоголизма

История о том, как комсомольский, атеистический Братск вернулся к православию

В Братске самый дорогой вид спорта был массовым, почти как лыжи и доступным даже школьнику

К сожалению, режим изоляции очень ограничивает живое общение с интересующими нас людьми. Одна из запланированных тем — «Голубятни в Братске» забуксовала. До начала карантина нам удалось встретиться с семьёй одного заводчика голубей. Но, к сожалению, больше контактов найти не удалось. А потому, уважаемые любители голубей, напишите нам письмо на почту [email protected], оставьте свои координаты.  

Также напомнаем, что поправки и ваши дополнения к текстам принимаются с удовольствием.

Также автор особенно нуждается в историях о том, как проходили свадьбы в Братске в 60-80-х годах, и очень хотелось бы поговорить с председателями первых дачных и гаражных кооперативов.

Интересные и содержательные письма (право выбора мы оставляем за собой) мы обязательно (если это потребуется) литературно обработаем и опубликуем. Ваши истории выслушаем по телефону: 8924-61-33-041. Ваши фотографии обязательно рассмотрим, приехав к вам в гости, лучшие из них (право выбора за нами) откопируем на месте и тоже опубликуем, с указанием вашего авторства.

Пожалуйста, пишите.