Туман над рекой

Существует несколько мнений о значении слова «Туманшет». Самым распространённым из них является «туман над рекой».

Село Туманшет, затерявшееся в остатках густой тайги где-то на юге Тайшетского района, раньше было достаточно крупным и даже преуспевающим населенным пунктом. Здесь успешно работало свое градообразующее предприятие – колхоз, в котором поголовье только крупного рогатого скота достигало нескольких сотен.

Была здесь своя восьмилетняя школа, а при ней – даже баня для учителей, магазины шелеховского сельпо, сельсовет. Село было окружено сотнями гектаров полей, на которых выращивали пищу для скотины и хлебушек для себя. Жизнь кипела и бурлила.

Люди верили в светлое будущее, но вместо него сегодня здесь – мертвецкая тишь да гладь. Не тарахтят трактора, не шумит ребятня, даже собачий лай раздаётся совсем уж изредка. Ну а о Божьей благодати говорить было бы слишком лукаво.

Тайшет24 в WhatsApp

Здесь прекрасная природа, в окрестностях лазят медведи, в последнее время даже появились рябчики, которых тут давненько не встречали. Несёт в просторы Бирюсы неспешно свои воды речка Туманшет, из которой воду пить куда безопаснее, чем из городского водопровода.

Правда, той самой бескрайней тайги, о которой по закону жанра здесь обязательно должно бы быть написано, уже нет – всё вокруг нещадно выкосили. И даже неважно – с благословения властей или поворовали «зелёное золото», — но прежних красот тут уже нет.

Кое-где земли, раньше использовавшиеся под нужды сельского хозяйства, поросли молодым лесом. Но сколько ещё лет этим тоненьким, уже белоногим, стройняшкам-берёзкам понадобится, чтобы набрать силу – неизвестно.

Эти места и по-прежнему интересны лесорубам: видать, есть ещё чего уничтожать и вывозить. Наведываются в эти края и охотники из Тайшета. Они здесь чувствуют себя истинными хозяевами тайги.

А вот на деревню без слёз смотреть невозможно. Когда-то в ней, по подсчётам моего спутника – учителя истории Александра Глушнева, родившегося в здешних местах 71 год назад, было около полусотни домов. Это человек 250, из которых больше половины трудились в бригаде рождественского колхоза «Страна Советов».

— Здесь везде стояли дома, — обводит Александр Васильевич рукой пустырь. И действительно – расстояние между оставшимися избами, большинство из которых давным-давно заброшены, достигает нескольких сот метров. И поверить в то, что здесь раньше жили и во что-то верили люди, почти невозможно. Потому что ну никак эта звенящая тишина, нарушаемая только порывами ветра, не соотносится с представлениями о жизни.

— Вот тут была школа, в которой я учился, — продолжает спутник. – Смотрите, только часть фундамента осталась.

В этом учреждении Александр Васильевич вместе со своей женой начинал педагогическую деятельность. Всего он прожил здесь 25 лет, и до сих пор поддерживает связь с малой родиной.

При школе действовал интернат, в котором жили дети из Камышлеевки, Еланки, Тропы, Венгерки, Бухтурихи, Саранчета и Перевоза.

И тут же, на окраине деревни, по сию пору стоит домишко, в котором Глушнев родился и вырос. Когда-то крепкая изба изрядно покосилась, недавно обрушился потолок, всё вокруг по пояс заросло травой. Дому этому, похоже, уже под сотню лет.

Таких изб тут немало, десятка полтора точно. Одна выглядит печальнее другой. И вдвое меньше домов, в которых и сегодня кто-то живёт.

Не так давно на окраине деревни вырос невиданной красоты двухэтажный дворец. Его построила одна из уроженок деревни, решившая вернуться сюда на склоне лет. В Тайшете на такое сооружение и внимания никто не обратит, но на фоне туманшетских «гнилушек» это незамысловатое архитектурное диво и впрямь поражает.

Поблизости женщина установила металлический православный крест. И даже огородила его. Поговаривают, что вроде бы хочет здесь воссоздать то ли часовенку, то ли церквушку. Оно и правильно: ведь именно на этом месте раньше находилась местная церковь. Потом, её, конечно, переоборудовали под сельский клуб, а затем здание просто развалилось.

Мы прогуливаемся с Александром Васильевичем по бережку, отмахиваясь от назойливой мошки. Она тут дикая, не сравнить с городской. Для него эти места – святые. Глушнев частенько приезжает сюда прогуляться по деревне, перекинуться парой фраз с теми, кто ещё тут остался. Неспешным шагом он снова и снова бродит по длинной и заброшенной единственной улице. Сейчас здесь живёт человек 15 от силы.

А потом шагает туда, где речка делает плавный поворот. Здесь одно из самых его любимых мест. Разжигает небольшой костёр, вешает над языками пламени котелок. И уже минут через двадцать садится на брёвнышко с кружкой в руках и начинает нахваливать: «Да-а, чаёк-то сегодня знатный получился, не сравнить с тем, что дома!»

Гасим костёр и шагаем дальше. На горизонте появляется мужик в рваной телогрейке. «Здорово! — кричит он нам издалека, признав бывшего земляка. – А я-то думаю, чего тут за шпионы лазят с фотоаппаратом!»

«Привет, Витя!», — отвечает ему Глушнев. Мужики обнимаются, как старые друзья.

Вите от рождения уже семь десятков с гаком. Он держит штук восемь коров и с гордостью указывает на несколько стогов сена: «Смотри, накосил нынче сколько!» Зачем ему столько живности, мы спрашивать не стали.

Туманшет сегодня в административном смысле относится к селу Венгерка. До неё рукой подать – всего-то километров пять. Поблизости даже есть лесной пригорок, с которого чётко просматриваются крыши находящихся в столице муниципалитета домов. Но вот попасть к соседям напрямую ох как непросто: состояние дороги не позволит вам совершить такой подвиг ни на УАЗике, ни на КАМАЗе. Да и другие ведущие к этому селу пути не особо лучше.

… Дорога домой – она всегда быстрее. Мимо снова промелькнули Камышлеевка и Покровка – когда-то полные жизни деревни, а ныне – такие же, как и Туманшет, спешно погибающие населённые пункты.

Те же завалившиеся хижины, покрытые мхом и висящие на проводах телеграфные столбы, заросшие травой и деревьями поля.

Прошлое здесь есть, а вот будущего – увы, нет и очень вряд ли будет. И, похоже, эти места так и останутся достопримечательными только для тех, кто иногда возвращается сюда, чтобы окунуться в юность.