Пластическая хирургия по-иркутски: верить нельзя никому

Подробности рассказал сын пострадавшей Григорий Распутин.

Не будет преувеличением сказать, что общий уровень жизни в государстве не в последнюю очередь определяется качеством и доступностью медицинской помощи для населения. При этом было бы неправильным включать в это понятие только базовый набор услуг, оказываемых районной поликлиникой – сюда относятся и высокотехнологичная медицинская помощь и, само собой разумеется, пластическая хирургия. На последней сегодня хотелось бы остановиться подробнее: ведь трагедия семьи Распутиных, произошедшая в Иркутске несколько месяцев назад, подняла на поверхность целый ряд вопросов и системных проблем этой отрасли иркутской медицины.

А начиналось все стандартно: с начала 2017 года Татьяна Распутина, иркутский предприниматель в возрасте 54 лет, начала подыскивать клинику пластической хирургии, с тем, чтобы уменьшить вес. Частные клиники и коммерческие кабинеты пластической хирургии были отметены сразу: доверия Татьяна к ним не испытывала, по укоренившейся привычке предпочитая пользоваться услугами специалистов государственных учреждений. Путем опроса знакомых, чтения отзывов в интернете и банального «сарафанного радио» было определено медучреждение: Иркутский научный центр хирургии и травматологии, что на улице Борцов Революции. Солидная репутация, именитый хирург, научное учреждение – все говорило в пользу ИНЦХТ. И решение было принято: в марте месяца Татьяна легла на операцию. Оперировал ее известный в Иркутской области пластический хирург Игорь Куклин.

Впрочем, нельзя не остановиться вот на каком моменте. Несмотря на то, что в договоре об оказании платных медицинских услуг была указана сумма в 38 000 рублей, отчего-то операция обошлась Татьяне Распутиной в 150 000 рублей. Из которых, как уже, наверное, догадался читатель, 38 тысяч были внесены в кассу учреждения, а 112 000, по словам Григория Распутина, сына Татьяны, были переданы наличными через работников учреждения. Кто был конечным бенефициаром этой суммы, догадаться, в целом, несложно… А с учетом того, что операции, подобные этой, в клинике идут в потоковом режиме, то невольно задумываешься: а так ли уж печально живут отдельные врачи, как они об этом любят говорить?

Несмотря на высокую стоимость, именитость хирурга и репутацию учреждения, операция прошла неудачно. Шов получился кривым, образовался свищ, пошли воспалительные процессы – в результате вместо обещанного хирургом эффекта Татьяна Распутина приобрела серьезные проблемы со здоровьем и была вынуждена на протяжение нескольких месяцев не по одному разу в неделю посещать врача.

В начале осени, то есть уже по прошествии полугода с момента оперативного вмешательства, Игорь Куклин предложил Татьяне Распутиной провести повторную операцию. С учетом допущенных ранее ошибок и откровенных «косяков», денег за нее с пациентки не просили. И она согласилась – полагая, что возникшие в марте проблемы были вызваны случайностью. Как выяснилось позже, в этой оценке Татьяна ошиблась критически.

В конце сентября Татьяна вновь легла на операционный стол, однако на этот раз вместо общей анестезии врачом применялась анестезия эпидуральная. При использовании этого метода обезболивания пациент остается в сознании, а лекарственные препараты вводятся напрямую в эпидуральное пространство позвоночника через катетер, обеспечивая потерю чувствительности. Но посредине операции по какой-то причине пациентка начала чувствовать боль, что означало: анестезия более не работает, и весьма высока вероятность развития болевого шока с непредсказуемыми последствиями. В этой связи врачами было принято решение о введении пациентке сильнодействующего препарата – промедола, использование которого позволяет эффективно купировать болевой шок. Однако реакцией на это были остановка сердца и дыхания – количество побочных эффектов от использования этого препарата более чем значительно.

Врачам удалось восстановить сердечный ритм и дыхание пациентки, однако в сознание она более не приходила: ее погрузили в лекарственную кому и поместили в реанимационную палату. Через некоторое время начались воспалительные процессы, последовало лечение, и к вечеру 21 октября у Татьяны начали отказывать почки. Так как в ИНЦХТ отсутствует аппарат для гемодиализа (процедура очищения крови при нарушениях функции почек), Татьяна Распутина была в экстренном порядке перевезена в Иркутскую областную больницу. Спустя несколько часов после госпитализации она скончалась, не приходя в сознание.

Эта в высшей степени печальная история имеет несколько аспектов: медицинский, морально-этический и правовой. Автор этих строк, не будучи медиком, не считает себя вправе давать оценки тем или иным действиям врачей в возникшей ситуации. С учетом того, что еще месяц назад родственниками Татьяны было подано заявление в СК с требованием о привлечении врачей к уголовной ответственности, мы не сомневаемся в том, что будут назначены и проведены все необходимые экспертизы. До момента их появления обвинять в чем-либо врачей видится недопустимым… однако это не лишает общественность права задать им ряд вопросов. Например, отчего пациентка с весом 130 килограмм была принята на операцию? Если даже беглый анализ открытых источников информации говорит о том, что при таком весе абдоминопластика не проводится?

Интересный штрих к картине: не так давно к тому же самому хирургу Куклину обратилась пациентка с весом 123 килограмма (ее данные имеются в распоряжении редакции). Просьба ее была аналогичной: провести ту же операцию, что и Татьяне Распутиной. Ответ хирурга был однозначным: сначала необходимо сбросить 15-20 килограмм, и лишь потом можно вести речь об оперативном вмешательстве. Иначе, по словам Игоря Куклина, возможны осложнения вплоть до летального исхода.

То есть сейчас, после того, как скончалась Татьяна Распутина, доктор Куклин отчего-то принял решение следовать установленным правилам, и более не желает рисковать жизнями пациентов. Но отчего тогда в марте месяце он с готовностью закрыл глаза на ее явно избыточный для проведения операции вес? Не в той ли самой разнице между суммой в договоре и фактически потраченными деньгами дело? Отказался от пациента – потерял деньги. Но ведь это принцип коммерческой медицины, а не уважаемого государственного учреждения, разве не так? Видимо, уже нет. И уверенность в надежности и порядочности государственных медицинских учреждений сегодня выглядит скорее наивностью.

Правовой аспект всего произошедшего относится, скорее, к компетенции правоохранительных органов.Когда должностные лица бюджетного учреждения вымогают с пациентов денежные средства сверх установленных в официальном порядке цен на услуги, это ничто иное, как уголовно-наказуемое деяние. И даже самый простодушный человек не поверит, что об этих фактах не знало руководство учреждения. В результате мы имеем ситуацию, при которой, возможно, в государственном медицинском учреждении мимо кассы проходят сотни тысяч рублей и уплывают в неизвестном (а точнее, очень даже известном) направлении. Полагаем, что найти лиц, точно так же вынужденных платить врачам «в черную», для органов правопорядка особого труда не составит. А дальше – вопрос техники и желания отдельно взятых следователей и оперативных работников делать свою работу.

А что до морально-этического аспекта, то здесь хотелось бы сказать следующее. Известность не только приносит новых клиентов и позволяет поднимать цены на оказываемые услуги, но и налагает определенную ответственность. Не юридическую, но моральную: когда человек обращается за помощью к знаменитому врачу, обладателю множества сертификатов, хирургу высшей категории, доктору медицинских наук, он надеется на то, что получит максимум возможного внимания и качество оказанной помощи будет на высоте.

Пациент не обязан знать о противопоказаниях к операции: это дело врача вовремя выявить их и принять взвешенное решение. А когда в погоне за деньгами, ради того, чтобы не останавливать конвейер операций, врач пренебрегает очевидными вещами, без зазрения совести отправляя пациента на операционный стол, то следует задуматься: а может ли он называться врачом в принципе? Может быть, уже стоит ввести для подобных деятелей особое, специфическое понятие. Например: «медицинский коммерсант». И тогда ни коллеги, ни пациенты не будут обманываться относительно характера человека, которого они видят перед собой…

Так или иначе, но точку в этой печальной истории поставит следствие. Процесс это небыстрый, экспертизы, обязательные к проведению, занимают порой не один и не два месяца, но самое главное, что этот процесс уже запущен. А значит, есть надежда на то, что виновные понесут заслуженное наказание, а пациенты более не окажутся в ситуации, когда их воспринимают не как людей, а исключительно как источник заработка.